Язык и духовная культура

А сейчас специально рассмотрим коммуни-кативную деятельность. Формирование ее простейших форм происходит в самом начале филогенетического и онтогенетического развития человека как социального существа.

Коммуникативная деятельность выступает фундаментальным условием всех других видов деятельности и в свою очередь существенно за-висит от них. В то же время она возможна лишь благодаря использованию языка.

Язык является системообразующим элементом культуры. Поэтому её можно рассматривать как се-миотическую систему.

Будем различать язык в широком смысле слова (как определенную систему знаков) и вер-бально-логический язык, важнейшей разновид-ностью которого является разговорный язык (“живая речь”).

Язык (в широком смысле слова) — это любая упорядоченная система знаков, наделенных оп-ределенными значениями, смыслами, символи-кой (напр., азбука Морзе, дорожная сигнализа-ция, ритуальные символы).

К атрибутивным характеристикам языка можно отнести такие:

он надматериален (идеален), ибо в своей су-ти совпадает не с природой вещей, а с процес-сами их оценки, осмысления или воображения;

он надиндивидуален (интерперсонален), т.к. обычно обращен к Другому;

он системен, ибо внутренне структурирован: не может быть языком аморфное, хаотичное множество знаков с произвольными, взаимно не связанными значениями.

Перейдем к рассмотрению языка в более уз-ком смысле слова — к вербальному языку. Он на-зван мною вербально-логическим, что в данном случае имеет целью выделить его доминирую-щую фундаментальную характеристику. В то же время вербальному языку (особенно его разго-ворной или поэтической форме) свойственны внелогичные, иррациональные характеристики. Чем более язык стремится к научной строгости и объективности, тем более он логичен. Чем более язык выражает переживания и оценки, тем более он экспрессивен и метафоричен. Вот почему представители как научного знания, так и фило-софского рационализма видели в метафорах по-тенциальную угрозу для беспристрасных поисков истины. Так, Т.Гоббс писал в своем “Левиафане”: “Свет человеческого ума — это вразумительные слова, предварительно очищенные от всякой двусмысленности точными дефинициями… Ме-тафоры же и двусмысленные слова, напротив, суть что-то вроде ignes fatui (блуждающих огней), рассуждать при их помощи — значит бродить сре-ди бесчисленных нелепостей…” (Гоббс Т., с.62). Прямо противоположную позицию, оценивая роль метафор в развитии культуры (и ее языков), занимали представители эстетического и фило-софского романтизма (Новалис, Шелли и др.), а также Ф.Ницше, Х.Ортега-и-Гассет и все те мыс-лители, для которых дискурсивно-логическое мышление несравнимо скуднее и малоценней, чем поэтическое воображение или миф. На кон-фронтационном отношении к метафоричности еще раз можно проследить конфронтационность “двух культур”.

Какая же позиция более верна? Мне кажется, что истина сокрыта в будущем синтезе обоих подходов. По меткому наблюдению В.В.Налимова, логичность вербально-языкового текста и его метафоричность (тяготеющая к ир-рациональному) взаимодополнительны (Долин-ский В.А. Беседа с В.В.Налимовым, с.18)

Обладание понятийной речью — одно из самых основных отличий людей от даже наиболее раз-витых животных, лежащее в основании цивили-зации и культуры .

Дети всего мира усваивают разговорный язык, подчиняясь одним и тем же закономерностям (которые, конечно же, имеют и специфические особенности). Но остается дискуссионным, какие из этих закономерностей играют наиболее суще-ственную роль.

Изучая механизмы языковой деятельности, исследователи постепенно переходили от более поверхностного и явного к более глубинному и сущностному.

1) Бихевиористы выдвигали на первый план подражание и подкрепление (в их исследованиях доминировал путь от частного к общему). Необъ-яснимым тогда оставалось, как дети образуют множество грамматически верных словосочета-ний, которые никогда прежде не слышали.

2) Теория научения исходила из того, что ре-бенок, неосознанно усваивая общие грамматиче-ские правила, все шире использует их в своей речи (путь от общего к более частному). Ведь во-круг него постоянно звучит речь взрослых.

Можно ли согласиться с такими доводами? Из-за сложности “взрослой речи” сами дети вряд ли сумели бы извлечь из нее какие-либо прави-ла. “Подобная задача осложняется для детей тем, что нередко сами взрослые, попадая под обаяние детского лепета, нарушают всякие пра-вила и повторяют ошибки малышей” (Флейк-Хобсон К. и др., с.224).

3) Биогенетический подход, не отрицая воз-действия среды, настаивал на врожденном ха-рактере способности к овладению языком.

Н. Хомский постарался объяснить, благодаря чему ребенок, знающий ограниченное количест-во слов, понимает и строит бесконечное множе-ство предложений. Согласно Хомскому, дети на-делены врожденной анализаторской способно-стью относительно смысла слов, правил состав-ления словосочетаний; они автоматически вос-принимают исходные правила грамматики, кото-рые универсальны для всех языков.

Овладение же определенным “материнским” языком обусловлено специфическими (а не об-щими) правилами, задаваемыми социальной средой. Мне кажется, что это соответствует на-полнению универсальных архетипических форм конкретным историко-культурным содержанием.

Я считаю, что все эти подходы могут быть рассмотрены не как противоречивые, а как взаи-модополняющие. Просто описываемые ими ме-ханизмы по разному разворачивают свою дея-тельность на разных биопсихических и психиче-ских уровнях, на разных этапах развития и в раз-ных фундаментально важных жизненных ситуа-циях.

Именно подражание, как одна из самых ран-них и простых форм социального взаимодейст-вия, вводит ребенка в мир языковой культуры и определяет, какой язык будет для него базовым (“материнским”, “родным”). Подкрепление пра-вильного употребления слов (их “подтверждение” в общении со взрослыми) играет бесспорно важ-ную роль. Однако более чем сомнительно, что дети изначально усваивают грамматические пра-вила “взрослой речи”, только имитируя ее.

Вербальный язык, разговорная речь возника-ют, опираясь на единый процесс внешней рас-ширяющейся деятельности ребенка и функцио-нирования некоторых глубинных механизмов его психики, готовых структурно и динамически запе-чатлевать эту внешнюю деятельность. Мы уже рассматривали некоторые аспекты этого единого процесса в связи с явлением импринтинга*.

Разные языковые уровни человеческой ком-муникативной деятельности автоматичны в раз-ной мере. На глубинном бессознательном уровне процессы человеческой коммуникации автома-тичны в наибольшей мере и напоминают комму-никационные процессы у животных. Однако на подсознательном и особенно на сознательном уровнях общение становится несоизмеримо сво-боднее: человек использует для общения как безусловные сигналы, так и условные смыслы, значения и символы, передавая (с их помощью) ценную информацию через культуру, причем не только своим современникам, но и другим поко-лениям. При этом (что особенно важно) человек способен творить новые символы, смыслы и зна-чения. То, что это возможно даже в раннем дет-стве, было показано Л.С.Выготским.

Язык (в широком смысле слова), безусловно, гораздо древнее сознания и вербальной речи. На самых ранних этапах своего развития, язык вы-ражал всевозможные аффекты, эмоциональные реакции и состояния, неосознаваемые чувства. Лишь на базе этого языка смог появиться гораздо более сложный язык, передающий мысли и пе-реживания в понятийно-вербальной форме.

Каждому человеку важно развивать способно-сти к вербализации своих мыслей и чувств. Од-нако некоторые непреодолимые трудности для вербализации все равно остаются. Они связаны с тем, что присущие ей формы не способны ох-ватить все бесконечное многообразие человече-ских переживаний и событий в окружающем ми-ре. Вот почему “наряду с концептуальным язы-ком существует эмоциональный язык, наряду с логическим или научным языком существует язык поэтического воображения” (Кассирер Э.,1988, с.29).

Кроме того, определенные препятствия на пу-ти вербализации возникают из того, что некото-рые психические содержания травмогенны для данного человека, противоречат его представле-нию о самом себе или привычным стереотипам.

Неосознанное коммуникативное поведение формируется раньше осознанного и всегда так или иначе сопровождает последнее, являясь его фундаментальной основой.

Постигая подсознательные формы общения, человек способен лучше использовать их воз-можности. Подсознательное себя неявно выра-жает в многообразных формах в невербальном материале (например, через телесные реакции при общении в тех или иных ситуациях).

Однако бессознательным пронизана и обыч-ная вербальная речь. Поэтому умение “слышать” не только осознанный текст, но и подсознатель-ный подтекст позволяет значительно расширить и углубить зону взаимного понимания. Для пси-хоаналитика, выслушивающего своего пациента, повседневная история нередко оборачивается притчей, длинная тирада — междометием; эле-ментарная оговорка, наоборот, — сложным объяс-нением, а молчаливый вздох — целым лириче-ским излиянием (Лакан Ж., с.22).

Нередко утверждают, что можно говорить на одном языке и не понимать друг друга, а бывает и наоборот — говоря на разных языках, люди по-нимают друг друга (см., напр., Материалы кругло-го стола “Диалог и коммуникация — философские проблемы”, с.11). Однако этот тезис требует уточнения. Ведь речь, благодаря которой гово-рят, — это не единственная форма языка. “Гово-рить” помогают глаза, руки, одежда, запахи, краски, звуки и все другое, что имеет свое второе гражданство в “Империи знаков ”. Обеспечить коммуникационную взаимосвязь между людьми помогает любой объект, становясь знаком, наде-ленным в должной мере единым для них значе-нием.

Взамное непонимание возникает как раз там и тогда, где и когда происходит значительное рас-согласование единой системы интерпретации знаков, будь то ментальный или эмоционально-чувственный аспект. В подобном случае возни-кает ституация “театра абсурда” — каждый герой думает и переживает сам по себе, “не пересека-ясь” с другими…

Если же люди, говорящие на разных языках, все же понимают друг друга, это означает, что между ними устанавливается коммуникация на особом, объединяющем их языке…

В заключение сопоставим внутренний и внеш-ний типы речи. Внешняя (диалоговая) речь в свою очередь может быть подразделена на “жи-вую” и “писанную”. Живая, звучащая речь, обра-щенная к другому человеку или группе людей, заметно отличается от речи, передающей ту же информацию, но воспроизведенной в письмен-ной форме.

Французский лингвист Ж.Вандриес подчерки-вал, что “те самые элементы, которые письмен-ный язык старается заключить в связное целое, в языке устном оказываются раздробленными, ра-зобщенными, расчлененными; самый порядок этих элементов совершенно отличен. Это уже не логический порядок обычной грамматики: это по-рядок, в котором тоже есть своя логика, но логи-ка преимущественно чувства, в котором мысли расположены не по объективным правилам по-следовательного рассуждения, а по тому значе-нию, которое им приписывает говорящий и кото-рое он хочет внушить своему собеседнику” (см.: Эйзенштейн С., с.200).

Еще существенней различия между особен-ностями внутренней и внешней речи. Они наибо-лее значительны, если сравнивать внешнюю и только нарождающуюся внутреннюю речь. По-следняя пронизана нерасчлененными образами и ассоциациями, стремительно мелькающими в сознании. Это удивительнейший процесс, в кото-ром бессловестная пред-мысль впервые начина-ет облекаться в вербально-языковые формы, становясь понятийно осмысленной. “То, что на стадии дифференциации и перевода мысли на понятный воспринимающему язык развернется в целые фразы и займет страницы, существует по-началу в символических формах, проносится в единый миг. Время внутренней речи сгущено до единого мига. Удаленные друг от друга события здесь сближаются и предстают одновременно” (Хренов Н.А., с.251).

Уже народившиеся, но еще не высказанные мысли и чувства вначале существуют в особой атмосфере полной неприкрытости, одновремен-ной беспомощности и дерзости, недовоплощен-ности и избыточности. Основная цель внутрен-ней речи на этом этапе состоит пока еще только в том, чтобы помочь человеку лучше понять са-мого себя, свои желания, интересы, планы, на-дежды, а также лучше осознать роль другого (других) на пути их возможной реализации. По-добная внутренняя речь часто не поспевает за всеми стремительными извивами мысли, она может перескакивать сразу от одного узлового момента в рассуждениях или переживаниях к другому, от одного смыслового эпицентра к дру-гому, минуя промежуточные звенья в рассужде-ниях и периферические смыслы.

Письменная фиксация или дублирование вслух подобной внутренней речи представит бессвязную или малосвязную (для другого, “не-посвященного” человека) картину — непонятные обрывки слов, фраз, неясных образов и непонят-ных ассоциаций. Но многое меняется, когда внутренняя речь начинает перетекать во внеш-нюю: ведь главная цель последней — быть поня-тым другим. Поэтому внешняя речь стремится к логической последовательности, смысловой дос-тупности и завершенности.

Знаменательно то, что внутренняя речь, эл-липтическая по своим характерным особенно-стям (о чем только что говорилось), существует как “надстройка” над диалогической речью. Вы-готский в свое время обращал внимание на то, что внутренняя речь детей вначале проецирует-ся вовне; лишь спустя какое-то время дети ос-ваивают, как ее “вбирать в себя”. Аналогично этому происходит обучение чтению: сначала вслух, а уж затем и про себя.

Появление новых жизненных процедур, соз-дание новых орудий и технологий сопровожда-лись созданием связанных с ними новых знаков, значений и смыслов. Как первые, так и послед-ние, удовлетворяя принципу целесообразно-сти*, нуждались в сохранении, закреплении и передаче не только современникам, но и потом-кам. Это было невозможно биогенетическим пу-тем, ибо для закрепления нового социального опыта в биогенетических структурах требовались бессчетные повторения того, что закрепляется, и огромные интервалы времени. Тогда-то и появ-ляется новое социальное измерение — Культу-ра, выполняющая великую функцию передавать “эстафетную палочку” не только всего привычно-го, но и неповторимо нового в социальном опыте.

Люди только тогда начинают по-настоящему возвышаться над царством животных, когда при-выкают создавать новые орудия, действия и зна-ки, которые передаются новым поколениям. По-добная передача изначально опирается на соз-нание (хотя в дальнейшем частично может при-обрести характер неосознаваемого автоматиз-ма). Так зарождается и начинает функциониро-вать Культура.

Рубрики: | Дата публикации: 02.07.2010

Курсовые работы на заказ

Комментарии и Отзывы

0 0 голоса
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомить о
guest

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии