«ВОСКРЕШЕНИЕ СУБЪЕКТА»

стратегическая ориентация позднего (современного) постмодернизма (см. After-postmodernism), фундированная отказом от радикализма в реализации установки на «смерть субъ-екта», сформулированной в рамках постмодернистской классики.

«B.C.» выявляет субъект в контексте вербальных практик. Философские аналитики постмодернизма делают акцент на реконструкции субъективности как вторичной по отношению к дискурсивной среде (поздние Фуко и Деррида, П.Смит, Дж.Уард, М.Готдинер и др.). Деррида, например, предлагает «пересмотреть проблему эффекта субъективности, как он /субъект — M.M.I производится структурой текста». Аналогично Фуко в Послесловии к работе Х.Л.Дрейфуса и П.Рабинова, посвященной исследованию его творчества (один из последних его текстов), фиксирует в качестве семантико-аксиологического фокуса своего исследовательского интереса выявление тех механизмов, посредством которых человек — в контексте различных дискурсивных практик — «сам превращает себя в субъекта».

В течение последних пяти лет в центре внимания постмодернистской философии находится анализ фе-номена, который был обозначен Дж.Уардом как «кри-зис идентификации»:

Уард констатирует применительно к современной культуре кризис судьбы как психологического феноме-на, основанного на целостном восприятии субъектом своей жизни как идентичной самой себе, онтологиче-ски конституированной биографии.

Если для культуры классики индивидуальная судь-ба представляла собой, по оценке А.П.Чехова, «сюжет для небольшого рассказа» (при всей своей непритяза-тельности вполне определенный и неповторимый — как в событийном, так и в аксиологическом плане), то для постмодерна — это поле плюрального варьирова-ния релятивных версий нарративной биографии, — в диапазоне от текста Р.Музиля «О книгах Роберта Му-зиля» до работы Р.Барта «Ролан Барт о Ролане Барте». В контексте «заката метанарраций» дискурс легитима-ции как единственно возможный теряет свой смысл и по отношению к индивидуальной жизни.

— Признавая нарративный (см. Нарратив) характер типового для культуры постмодерна способа самоидентификации личности, современные представители мета-теоретиков постмодернизма (Х.Уайт, К.Меррей, М.Саруп и др.) констатируют — с опорой на серьезные клинические исследования, — что конструирование своей «истории» (истории своей жизни) как рассказа ставит под вопрос безусловность аутоидентификации, которая ранее воспринималась как данное.

В контексте культуры постмодерна (по мысли Й.Брокмейера, Р.Харре):

(1) феномену автобиографии задается нарратив-ный характер, в силу чего «любая история жизни обыч-но охватывает несколько историй»;

(2) в силу семиотической артикулированности пространства личностного бытия (см. Постмодернистская чувствительность) «рассказы о жизни» («автобиографии») реально «изменяют сам ход жизни». Не только индивидуальная биография превращается из «судьбы» в относительный и вариативный «рассказ», но, как было показано Р.Бартом во «Фрагментах любовного дискурса», даже максимально значимый с точки зрения идентификации личности элемент этой биографии — история любви — также относится к феноменам нарративного ряда: в конечном итоге, «любовь есть рассказ… Это моя собственная легенда, моя маленькая «священная история», которую я сам для себя декламирую, и эта декламация (замороженная, забальзамированная, оторванная от моего опыта) и есть любовный дискурс». Собственно, влюбленный и определяется Р.Бартом в этом контексте как тот, кто ориентирован на использование в своих дискурсивных практиках определенных вербальных клише (содержание всей книги, посвященной аналитике последних, и разворачивается после оборванной двоеточием финальной фразы Введения — «So, it is a lover who speaks and who says:»).

— В конечном итоге «history of love» — превращает-ся в организованную по правилам языкового, дискур-сивного и нарративного порядков, а потому релятив-ную «story of love» и, наконец, просто в «love story».

Важнейшим принципом организации нарративно версифицированной биографии оказывается античный принцип исономии (не более так, чем иначе): ни одна из повествовательных версий истории жизни не является более предпочтительной, нежели любая другая, оценочные аспекты биографии не имеют онтологически-событийного обеспечения и потому, в сущности, весьма произвольны. Констатируя кризис идентификации как феномен, универсально характеризующий психологическую сферу эпохи постмодерна, философия моделирует два возможных вектора его преодоления. Первый может быть обозначен как стратегия программного неоклассицизма, второй — как коммуникационная стратегия современного постмодернизма (философия Другого). В этом контексте важнейшим моментом анализа «кризиса идентификации» выступает постулирование его связи с кризисом объективности («кризисом значений»): как полагает Уард, именно эта причина, в первую очередь, порождает проблематичность для субъекта самоидентификации как таковой в условиях, когда «зеркало мира», в котором он видел себя, «разбито в осколки». В связи с этим М.Готдинер говорит о желательности и даже необходимости формирования своего рода «культурного классицизма», предполагающего «возврат» утраченных культурой постмодерна «значений».

Социальная педагогика, например, оценивая си-туацию кризиса идентификации, сложившуюся в «по-стмодернистском пространстве», не только констати-рует «нарративную этиологию» этого кризиса, но и по-стулирует необходимость специального целенаправ-ленного формирования воспитательной установки на «контрнарративные импрингины». Исходное значение понятия «импрингин» (восприятие детенышем увиден-ного в первый после рождения момент существа в ка-честве родителя, за которым он безусловно следует и чей поведенческий образец нерефлективно воспроиз-водит) переосмыс-лено современной социальной пе-дагогикой в расширительном плане, предполагающем онтологическую фундированность (гарантированность вненарративным референтом) любого впечатления, так или иначе влияющего на поведенческую стратегию личности.

Второй стратегией преодоления кризиса идентификации становится в современном постмодернизме стратегия коммуникативная: расщепленное Я может обрести свое единство лишь в контексте субъект-субъектных отношений — посредством Другого (см. Другой).

— В своем единстве данные векторы разворачивания проблемных полей постмодернизма задают оформление нового этапа эволюции постмодернистской философии (см. After-postmodernism, Эффект-субъект).

Рубрики: Философия | Дата публикации: 30.06.2010

Комментарии и Отзывы