Тексты и их интерпретация

Ко всякому конкретному тексту как произведе-нию культуры можно подойти двояко.

С одной стороны, текст может рассматривать-ся как «вместилище информации», которая долж-на быть оттуда извлечена. Это значит, что тре-буется определить степень достоверности со-держащейся в нем информации и увидеть «за» ним «подлинную» реальность, которую он ото-бражает. Человек, пытающийся таким образом разобраться в тексте, действует подобно врачу, который, слушая жалобы пациента («текст»), стремится отделить их истинное содержание («информацию») от субъективных мнений и фан-тазий пациента и интересуется действительными причинами, вызвавшими жалобы («реально-стью»).

С другой стороны, к тексту можно относиться как к уникальному произведению, порожденно-му своеобразием личности автора, которое представляет интерес само по себе. В этом слу-чае не то, что «за» текстом, а именно он сам и есть «подлинная» реальность. Читатель ставит своей целью понять текст так, как хотел того ав-тор, понять его мысли и замыслы, его чувства и переживания. Он действует тут не подобно вра-чу, а как близкий пациенту человек, который со-переживает, сочувствует ему и в этом смысле «понимает» его боль и тревоги — независимо от того, насколько они соответствуют реальному положению дел.

Первый подход — это научный подход. Он дает возможность объяснять и объективно оце-нивать содержание текста. Но он не позволяет взглянуть на текст «изнутри», вступить с ним и с его автором в живое духовное общение, уловить в нем тайные субъективные смыслы, выражаю-щие особенности видения мира глазами автора и, в конечном счете, своеобразие культуры, но-сителем которой является автор.

Второй подход — это специфически «гумани-тарный» подход. Он предполагает неформали-зуемое, эмоционально насыщенное общение с текстом (или, что то же – с его автором), диалог с ним, проникновение «внутрь» его культурного ми-ра. Но вместе с тем этот подход страдает субъ-ективностью, бездоказательностью, необяза-тельностью, он затрудняет объективную оценку текста как произведения культуры.

Таким образом, ни один из этих подходов не ведет к единственной, полной и окончатель-ной истине. По-видимому, оба они нужны, они дополняют друг друга. Но если первый нацелен на объективное познание текста как историче-ского факта, то второй – на субъективное по-нимание, в котором текст осмысливается не как отчужденный от создателя, застывший и омерт-вевший продукт, а именно как произведение культуры — в его неотделимости от человека, на-полненности субъективными смыслами, живом диалогическом взаимодействии со всеми инте-ресующимися им.

При первом подходе данный текст сопос-тавляется с другими, оценивается в свете исто-рических данных, выясняется его место и значе-ние в культуре, его соответствие распространен-ным в ней нормам и т.д. Правильность, объек-тивная истинность полученных таким путем суж-дений о тексте может быть более или менее обоснована (хотя, конечно, надо иметь в виду, что, вообще говоря, могут быть впоследствии обнаружены новые факты, опровергающие их).

Иначе обстоит дело со вторым подходом. Читательская интерпретация текста в принципе никогда не может совпасть с авторской. И не только потому, что читатель и автор — разные и неповторимые личности. Существенное значе-ние здесь имеет также различие культурных кон-текстов, в которых воспроизводится данный текст. Когда читатель знакомится с текстом, яв-ляющимся, скажем, художественным произведе-нием прошлого, у него возникает «избыточное видение»: ведь он знает то, чего создатель этого произведения знать не мог, а потому он способен к какой-то иной и в чем-то более глубокой интер-претации того, что автором сказано. Как пишет М.М.Бахтин, древние греки не знали о себе само-го главного — того, что они древние.

Но та дистанция во времени, которая превра-тила их в древних греков, имеет огромное куль-турное содержание: она наполнена постепенным раскрытием в произведениях античной культуры все новых и новых смысловых регистров, о кото-рых сами творцы этих произведений ничего не знали. Точно так же Трезини не мог увидеть свой Петропавловский собор в контексте современно-го архитектурного облика Петербурга, а Пушкин не мог осмыслить свое творения в контексте по-следующего развития русской культуры.

Не могли этого сделать и их современники. Текст, попадая в новый историко-культурный контекст, наполняется новым смыслом, отлич-ным от того, какой он имел во время его созда-ния.

Рубрики: Философия | Дата публикации: 02.07.2010

Комментарии и Отзывы